Какой сегодня праздник? Кто такая Мать Мария Скобцова, ее биография и таинство ближнего. День памяти святой 2 августа.
Праведная мученица Мария (Скобцова). Биография
Память 2 августаЕлизавета Пиленко, будущая Мать Мария Скобцова, родилась в 1891 году в Риге. Тогда Латвия входила в состав Российской империи, и выросла на юге России на берегу Черного моря.
Ее отец был мэром города Анапы. По материнской линии она происходила от последнего губернатора Бастилии, парижской тюрьмы. Бастилию разрушили во время Французской революции.
Мать святой Марии Елизавета Юрьевна Пиленко со своими детьми
Ее родители были набожными православными христианами. Их вера помогла сформировать ценности, чувства и цели их дочери. Однажды в детстве она опустошила свою копилку. Чтобы внести свой вклад в написание иконы, которая станет частью нового храма в Анапе.
Когда было семь лет она спросила у матери, достаточно ли она взрослая, чтобы стать монахиней, а год спустя попросила разрешения стать паломницей, которая всю жизнь ходит от святыни к святыне.
В возрасте 14 лет умер ее отец, событие, которое показалось ей бессмысленным и несправедливым и привело ее к атеизму. «Если нет справедливости, — сказала она, — нет и Бога». Она решила, что небытие Бога хорошо известно взрослым, но хранится в секрете от детей.
Для нее закончилось детство. Ее овдовевшая мать перевезла семью в Санкт-Петербург в 1906 году. Она оказалась в политическом и культурном центре страны. А также рассаднике радикальных идей и групп. Стала частью радикальных литературных кружков, которые собирались вокруг таких поэтов-символистов.
Таких, как Александр Блок, с которым она впервые встретилась в 15 лет. Как и многих ее современников, ее тянуло к левым. Но она часто разочаровывалась в радикалах, с которыми сталкивалась. Считая себя революционерами, они, казалось, только и говорили, что болтали.
"Мой дух жаждал совершать подвиги, даже погибнуть, бороться с несправедливостью мира», — вспоминала она. Она отметила, что революцию «оценят, одобрят или не одобрят, проявят понимание на очень высоком уровне.
Но они совершенно не поймут, что умереть за Революцию — значит почувствовать веревку на шее».
Первое замужество Марии
В 1910 году она вышла замуж за Дмитрия Кузьмина-Караваева, большевика и члена сообщества поэтов, художников и писателей. Но позже она заметила, что этот брак был рожден «скорее из жалости, чем из любви».
Помимо политики и поэзии, она и ее друзья говорили еще и о богословии. Но их политические идеи не имели никакого отношения к жизни простых людей. Их богословие парило намного выше реальной Церкви. Они могли бы многому научиться, размышляла она позже в жизни.
Научиться от «любой старой нищей женщины, усердно выполняющей свои воскресные поклоны в церкви». Для многих интеллектуалов Церковь была идеей или набором абстрактных ценностей, а не сообществом, в котором человек реально живет.
Хотя она все еще считала себя атеисткой, постепенно ее прежнее влечение к Христу возродилось и углубилось. Но уже не ко Христу как воплощенному Богу, а ко Христу как героическому человеку. Со временем она обнаружила, что ее тянет к религиозной вере, от которой она отказалась после смерти отца.
Она молилась, читала Евангелие и жития святых и пришла к выводу, что на самом деле люди нуждаются не в революционных теориях, а во Христе. Она хотела «возвещать простое слово Божие», — писала она Блоку в письме, написанном в 1916 году. Не менее удивительным, чем ее желание учиться, было решение ректора о том, что ее можно принять.
К 1913 году ее брак распался. Позже в том же году у нее родился первый ребенок, Гайана. Как только началась Первая мировая война, она вернулась с дочерью на юг России. Там ее религиозная жизнь стала более интенсивной.
Какое-то время она тайно носила свинцовые гири, вшитые в скрытый пояс, чтобы напомнить себе, «что Христос существует». А также чтобы лучше осознавать, что ежеминутно многие люди страдали и умирали на войне.
Она понимала, однако, что первичный христианский аскетизм был не самоуничижением, а заботливым откликом на нужды других людей.
Участие во Всероссийском съезде Советов
В октябре 1917 года она присутствовала в Санкт-Петербурге, когда Временное правительство России было свергнуто большевиками. Принимая участие во Всероссийском советском съезде, она слышала, как соратник Ленина Лев Троцкий увольнял людей из ее партии с такими словами.
«Ваша роль сыграна. Идите туда, где вам место, в мусорную корзину истории!» Она созрела для того, чтобы увидеть, насколько отвратительно настоящая революция отличается от мечтаний о революции, которые когда-то наполняли воображение столь многих россиян!
В феврале 1918 года избрана заместителем городского головы Анапы. Наконец, она была арестована, заключена в тюрьму и предана суду за сотрудничество с врагом. На суде она встала и сказала в свою защиту.
«Я была верна не какому-либо воображаемому правительству как таковому. А тем, кто больше всего нуждался в справедливости, — народу. Моя позиция та же — я буду действовать во имя справедливости и для облегчения страданий.
Я постараюсь любить своего ближнего». Именно благодаря Даниилу Скобцову, бывшему школьному учителю, который теперь был ее судьей, она избежала казни. После суда она разыскала его, чтобы поблагодарить. В конце концов они поженились.
Поскольку ход гражданской войны повернулся в пользу большевиков, Скобцовы бежали в Грузию. Там в 1920 году она родила сына Юру. Через год, переехав в Югославию, она родила Анастасию,
Их долгое путешествие закончилось прибытием в Париж в 1923 году. где, чтобы пополнить свой доход, она делала кукол и раскрашивала шелковые шарфы, часто работая по десять или двенадцать часов в день.
Друг познакомил ее с Русским студенческим христианским движением, православным объединением, основанным в 1923 году. Она начала посещать лекции и другие мероприятия и почувствовала, что возвращается к жизни духовно и интеллектуально.
В 1926 году она тяжело оплакивала смерть дочери Анастасии. Позже вышла из траура с решимостью искать «перед собой новую дорогу и новый смысл жизни, быть матерью для всех, кто нуждается в материнской заботе, помощи или защите».
Творчество святой Марии
Она посвятила себя общественной работе и теологическому письму. В 1927 году вышли два тома «Жатва духа », в которых она пересказала жития многих святых.
В 1930 году она была назначена разъездным секретарем Русского студенческого христианского движения. Это позволило ей ежедневно общаться с обедневшими русскими беженцами по всей Франции и соседним странам.
Она часто читала лекции, но быстро выслушивала других, рассказывающих о каком-то ужасном горе, которое тяготило их годами. Она буквально восприняла слова Христа о том, что Он всегда присутствует в малейшем человеке.
Музей святой Марии в Анапе
«Человек должен относиться к телу своего ближнего с большей заботой, чем к своему собственному», — писала она. «Христианская любовь учит нас давать своим ближним материальные, а также духовные дары.
Мы должны отдать им нашу последнюю рубашку и наш последний кусок хлеба. Личная милостыня и самая широкая общественная работа одинаково оправданы и необходимы».
Со временем она начала представлять себе новый тип общины, «наполовину монашескую, наполовину братскую», которая соединила бы духовную жизнь со служением нуждающимся, показав при этом, «что свободная Церковь может творить чудеса».
Отец Сергий Булгаков, ее духовник, был источником поддержки и ободрения, как и ее епископ, митрополит Евгений , который с 1921 по 1946 год отвечал за многие тысячи русских экспатриантов, рассеянных по Европе.
Признавая ее преданность общественной работе и зная о ее браке, он предложил ей возможность стать монахиней. Даниил со временем согласился с этой идеей после встречи с митрополитом Евгением.
Весной 1932 года в часовне парижского Свято-Сергиевского богословского института была рукоположена в монахини с именем Мария. Свой монашеский сан, по признанию митрополита Евгения, она сделала, «чтобы безоговорочно отдать себя общественному служению».
Мать Мария Скобцова называла это просто «монашеством в миру». Намереваясь «разделить жизнь нищих и бродяг», она стала искать дом гостеприимства и нашла его на вилле де Сакс в Париже, 9. Виллу сняла при финансовой помощи митрополита Евгения.
Мать Мария Скобцова помогает людям
Она стала принимать гостей, в основном молодых русских женщин без работы, уступая им свою комнату. А сама спала на узкой железной кровати в подвале. Комната наверху стала часовней — она расписала иконы иконостаса. А столовая превратилась в зал для лекций и диалогов.
Два года спустя, нуждаясь в более крупных помещениях, было найдено новое место в районе Парижа, где поселились многие обедневшие русские беженцы. Если по прежнему адресу она могла накормить только 25 человек, то здесь она смогла накормить сотню.
Здесь ее гости могли отдышаться, «пока не придет время снова встать на ноги». Ее кредо было: «Каждый человек есть сама икона воплотившегося в мире Бога». С этим признанием пришла потребность «безоговорочно принять это удивительное откровение Бога, почитать образ Божий» в ее братьях и сестрах.
По мере развития своего служения она арендовала другие здания. Одно для нуждающихся семей, а другое для одиноких мужчин. Сельское имение стало санаторием. К 1937 году в ней проживало несколько десятков женщин, которые ежедневно угощали до 120 обедов.
Несмотря на кажущееся бесконечным множество испытаний, Мать Марию поддерживали в основном те, кому она служила. Они сами избитые, люди в отчаянии, калеки, алкоголики, больные, пережившие множество трагедий.
Но не все ответили на доверие доверием. Кражи не были редкостью. Однажды гость украл 25 франков. Все догадывались, кто виноват, наркоманка, но матушка Мария отказывалась ее обвинять.
Вместо этого она объявила за обеденным столом, что деньги не были украдены. А только потеряны, и она их нашла. «Вы видите, как опасно выдвигать обвинения», — прокомментировала она. Тут же девушка, укравшая деньги, расплакалась.
Мать Мария Скобцова и ее сотрудники не просто открывали дверь, когда стучали нуждающиеся, а активно разыскивали бездомных. Одним из мест, где их можно было найти, было ночное кафе в Les Halles. Где те, кому некуда было пойти, могли посидеть по цене бокала вина.
Забота о детях и больных людей
О детях также заботились, и в нескольких местах была открыта школа неполного дня. Обратив свое внимание на русских беженцев, признанных невменяемыми, Мать Мария Скобцова начала череду посещений психиатрических больниц.
В каждой больнице от пяти до десяти процентов русских больных оказывались вменяемыми и благодаря ее вмешательству выписывались. Языковые барьеры и культурное непонимание удерживали их в приюте.
Со временем она и ее партнеры помогли основать клиники для больных туберкулезом и множество других служений. Еще одной вехой стало создание в сентябре 1935 года группы «Православное действие». Такое название предложил ее друг, философ Николай Бердяев.
Соучредителями были отец Сергей Булгаков, историк Георгий Федотов, ученый Константин Мочульский, издатель Илья Фондаминский и ее давний сотрудник Федор Пьянов. А митрополит Евгений был почетным президентом.
При финансовой поддержке сторонников из Европы и США стало возможным более широкий спектр проектов и центров. Это общежития, дома отдыха, школы, лагеря, работа в больницах, помощь безработным, помощь пожилым людям, издание книг и брошюр. и т. д.
Во всех этих растущих служениях главной заботой Матери Марии было то, чтобы оно никогда не теряло своего личного или общинного характера. В октябре 1939 года отец Дмитрий Клепинин, которому тогда было 35 лет, начал помогать матери Марии.
Когда она начала последний этап своей жизни — серию ответов на Вторую мировую войну и оккупацию Франции Германией. Хотя Мать Мария Скобцова могла бы бежать из Парижа, когда наступали немцы, или даже искать убежища в Америке, она не сдвинулась бы с места.
— Если немцы возьмут Париж, я останусь здесь со своими старушками. Куда же их еще послать? У нее не было иллюзий по поводу нацистской угрозы, которая представлялась ей «новым язычеством», несущим за собой бедствия, потрясения, гонения и войны.
С поражением пришли нищета и голод, и местные власти в Париже объявили ее дом официальной точкой раздачи еды, где добровольцы продавали по себестоимости все продукты, которые Мать Мария Скобцова купила утром.
Тяжелая жизнь в оккупации
Среди особых целей оккупантов были русские беженцы. В июне 1941 года была арестована тысяча человек. В том числе несколько близких друзей и сотрудников матери Марии и отца Дмитрия. Они начали проект помощи заключенным и их иждивенцам.
В начале 1942 года, когда уже шла регистрация, евреи стали стучать в дверь Матери Марии. Они просили отца Димитрия, выдать им свидетельства о крещении. Ответ всегда был да.
Имена «крещеных» также были должным образом записаны в его приходской книге. На случай перекрестной проверки со стороны полиции или гестапо, что действительно имело место. Отец Димитрий был уверен, что в такой ситуации и Христос поступил бы так же.
Когда нацисты выдали специальные удостоверения личности для проживающих во Франции русских по происхождению, специально идентифицируя евреев. При последующем массовом аресте евреев — 12 884 человек. Из которых 6 900 (две трети из них — дети) были доставлены на спортивный стадион «Велодром д'Ивер».
Они содержались в течение пяти дней перед отправкой в Освенцим. Мать Мария вошла на стадион и в течение трех дни утешала детей и их родителей, раздавая еду, которую она могла принести. Ей даже удалось спасти несколько детей, заручившись помощью сборщиков мусора и вынеся их в мусорные баки.
Тем временем ее дом был полон людей, многие из которых были евреями. «Удивительно, — заметила матушка Мария, — что немцы еще не набросились на нас». Отец Димитрий, Мать Мария и их сотрудники проложили пути бегства на незанятый юг. Это была сложная и опасная работа. Приходилось добывать поддельные документы.
8 февраля 1943 года, матушка Мария была в пути. В дом ворвалась нацистская служба безопасности и обнаружила в кармане ее сына Юры письмо. В нем отца Димитрия просили предоставить еврею фальшивый документ о крещении.
Юра теперь активно участвовал в работе своей матери, был доставлен в офис «Православного действия». За ним последовала его обезумевшая бабушка Софья Пиленко. Следователь приказал ей привести отца Дмитрия.
Допросы в гестапо
Как только священник будет, сказал следователь, Юру отпустят. Его бабушке Софье разрешили обнять Юру и дать ему благословение. Это был последний раз, когда она видела его в этом мире.
На следующее утро, после совершения Божественной литургии, отец Димитрий отправился в кабинет гестапо. Там его допрашивали в течение четырех часов, не скрывая своих убеждений. На следующий день, 10 февраля, матушку Марию арестовали и в ее квартире произвели обыск.
Несколько других были вызваны для допроса. А затем задержаны гестапо. Она была заключена с 34 другими женщинами в штаб-квартире гестапо в Париже. В этом же здании содержались ее сын Юра, отец Дмитрий и их многолетний сотрудник Федор Пьянов.
Позже Пьянов вспоминал, как был свидетелем того, как офицер СС избивал отца Дмитрия. А Юра стоял рядом и плакал. Отец Димитрий «начал утешать его. Говорил, что Христос противился большему поруганию, чем это».
В апреле заключенных перевели в Компьень, где мать Мария была благословлена последней встречей с Юрой, который сказал, что его мать «была в замечательном душевном состоянии и сказала мне ... что я должен доверять ее способности терпеть». И вообще не беспокоиться о ней.
Каждый день поминаем ее на проскомидии... Евхаристию совершаем и причащаемся каждый день». Через несколько часов после их встречи Мать Марию перевезли в Германию.
16 декабря Юра и отец Димитрий были депортированы в концлагерь Бухенвальд в Германии, а через несколько недель — и Пьянов. В январе 1944 года отца Димитрия и Юру отправили в другой лагерь, Дора.
Через десять дней после приезда Юра заболел фурункулезом. 6 февраля «отправлен на лечение» — эвфемизм «приговорен к смертной казни». Через четыре дня отец Димитрий, лежа на земляном полу, умер от воспаления легких. Его тело было захоронено в крематории Бухенвальда.
Перевод Марии в лагерь Равенсбрюк
Тем временем Мать Мария Скобцова — теперь «заключенная 19 263» — была отправлена в опломбированном вагоне для перевозки скота в лагерь Равенсбрюк в Германии. Где она терпела два года, что отчасти объясняется ее большим опытом аскетической жизни.
Ее направили в Блок 27, и она подружилась со многими русскими заключенными, которые были с ней. Не имея возможности переписываться с друзьями, до нас дошло мало свидетельств в ее собственных словах, но ее запомнили военнопленные, пережившие войну.
Одна из них, Соланж Перишон, вспоминает: «Она никогда не была унывающей, никогда. Она никогда не жаловалась… Она была полна хорошего настроения, действительно хорошего настроения. В три часа ночи мы должны были стоять посреди зимы под открытым небом, пока казармы не пересчитывали.
Она все это воспринимала спокойно и говорила: «Ну вот и все. Еще один день завершен. А завтра опять будет то же самое. ... Она не позволяла ничему второстепенному мешать ее общению с людьми».
Предвидя, что ее собственный выход из лагеря может быть через крематории, матушка Мария попросила сокамерника, который, как она надеялась, выживет, выучить наизусть послание, которое должно быть передано, наконец, отцу Сергию Булгакову, митрополиту Евгению и ее матери.
«Мое состояние в настоящее таково, что я вполне принимаю страдание, зная, что так должно быть для меня, и если мне суждено умереть, то вижу в этом благословение свыше». Ее работа в лагере разнообразна.
Был период, когда она была частью бригады женщин, таскающих тяжелый железный каток по лагерным дорожкам по 12 часов в день. В другой период работала в трикотажной мастерской.
Ее ноги начали подкашиваться. По мере того как ее здоровье ухудшалось, друзья больше не позволяли ей раздавать порции собственной еды. Как она делала в прошлом, чтобы помочь сохранить жизнь другим.
В лагерях все тяжелее условия проживания
С приближением Красной Армии с востока администраторы концлагерей еще больше сократили продовольственные пайки. При этом значительно увеличили население каждого блока с 800 до 2500 человек. В серьезном упадке Мать Мария Скобцова приняла розовую карточку.
Ее бесплатно выдавали любому заключенному, который хотел быть освобожденным от работы из-за возраста или плохого состояния здоровья. В январе 1945 года тех, кто получил такие карты, переводили в так называемый Jugendlager — «молодежный лагерь».
Где, по словам властей, у каждого человека будет своя кровать и обильная еда. Перевод матушки Марии состоялся 31 января. Здесь рацион питания еще больше сократили, а часы стояния на перекличке увеличили.
Прямо в середине зимы конфисковали одеяла, пальто и куртки, а затем даже обувь и чулки. Смертность составляла не менее пятидесяти в день. Затем изъяли все медицинские принадлежности. Тем, кто все еще упорствовал в выживании, теперь грозила смерть от расстрелов и газа.
https://segodnyaprazdniki.ru/mat-mariya-skobcova/
